Готична ніч. На небі, як у книзі,
Механіка виконує закон.
Холодний місяць — лисий метафізик —
Обчислює народження і скон.
Та вслухайся: оцей нічний Елізій
Зітхає глибиною темних лон,—
Симфонія, а не прозорий сон
Замерзлий в нерухомо синій кризі!
Ударами припливів і відпливів
Здіймає груди вічний океан
І в скелі б'є. І космос, як пеан,
Гримить в безкрай.
Ні, ще ніхто не вивів
Твоєї формули. І марно в безмір сфер
Крильми кістястими ширяє Люцифер.
(с) Євген Маланюк
Стихи...
Модератор: Аид
Извини, Марио, твоя принцесса в другой башне.
1.
Неспокойная, в чём-то злая, не понятно зачем живу, я теперь и сама не знаю, где: во сне или наяву я застряла настолько сильно, что не вытащишь, хоть ты режь!
Постоянна, невыносима, очевидна под сердцем брешь там, где сердце когда-то билось - мир его отобрал в залог. Я прошу его "Сделай милость, возврати!" - но не вышел срок.
И мотает меня по миру, но покоя мне нет нигде: ни в уютном плену квартиры, ни в толкучке среди людей. Не нужны мне любовь и счастье, я желаю вернуть покой, но теперь понимаю часто:
Сердце спрятано далеко.
2.
Эти горы - остры, неровны, как пиалы разбитой край, только здесь мне спокойно, словно мне уже подарили рай. Вечность гор подавляет, манит раствориться среди камней.
Я живу, как во сне, в дурмане - что ещё остаётся мне?
Я вживаюсь, пускаю корни, прирастаю к камням душой, я добрей становлюсь, покорней - чтобы сделалось хорошо.
Но, чем больше себя меняю, тем больнее зудит в груди, словно кто-то всевышний знает: сердце дальше и впереди. Я цепляюсь за хвост химеры, я захлёбываюсь тоской: бесполезны любые меры –
Сердце спрятано далеко.
Но не хочется рваться дальше, проще - здесь обратиться в прах.
"Извините, принцесса, ваше сердце скрыто в других горах"
(с) Жезабел Морган
1.
Неспокойная, в чём-то злая, не понятно зачем живу, я теперь и сама не знаю, где: во сне или наяву я застряла настолько сильно, что не вытащишь, хоть ты режь!
Постоянна, невыносима, очевидна под сердцем брешь там, где сердце когда-то билось - мир его отобрал в залог. Я прошу его "Сделай милость, возврати!" - но не вышел срок.
И мотает меня по миру, но покоя мне нет нигде: ни в уютном плену квартиры, ни в толкучке среди людей. Не нужны мне любовь и счастье, я желаю вернуть покой, но теперь понимаю часто:
Сердце спрятано далеко.
2.
Эти горы - остры, неровны, как пиалы разбитой край, только здесь мне спокойно, словно мне уже подарили рай. Вечность гор подавляет, манит раствориться среди камней.
Я живу, как во сне, в дурмане - что ещё остаётся мне?
Я вживаюсь, пускаю корни, прирастаю к камням душой, я добрей становлюсь, покорней - чтобы сделалось хорошо.
Но, чем больше себя меняю, тем больнее зудит в груди, словно кто-то всевышний знает: сердце дальше и впереди. Я цепляюсь за хвост химеры, я захлёбываюсь тоской: бесполезны любые меры –
Сердце спрятано далеко.
Но не хочется рваться дальше, проще - здесь обратиться в прах.
"Извините, принцесса, ваше сердце скрыто в других горах"
(с) Жезабел Морган
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок;
Там друг невинных наслаждений
Благословить бы небо мог.
Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые,
Мелькали селы; здесь и там
Стада бродили по лугам,
И сени расширял густые
Огромный, запущенный сад,
Приют задумчивых дриад.
Ах, где же Вы, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?
Такой беспомощный, как дикий одуванчик,
Такой изысканный, изящный и простой,
Как пуст без Вас мой старый балаганчик,
Как бледен ваш Пьеро, как плачет он порой!
Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?.
А.В.
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?
Такой беспомощный, как дикий одуванчик,
Такой изысканный, изящный и простой,
Как пуст без Вас мой старый балаганчик,
Как бледен ваш Пьеро, как плачет он порой!
Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?.
А.В.
Не пользуйтесь сакральными знаниями в манипулятивных целях! © Григорий
Отодвинув мечты и устав от идей, Жду зимы как другие не ждут. Помнишь, ты обещал, что не будет дождей? А они всё идут и идут… Удивлённо смотрю из квартирных окон- Я во сне или всё ж наяву? Помнишь, ты говорил, что вся жизнь - это сон? Я проснулась, и странно, живу… А назавтра опять мне играть свою роль, И смеяться опять невпопад. Помнишь, ты говорил, что любовь - это боль?! Ты ошибся, любовь - это ад…
Ахматова
Ахматова
Я-не ленивая, просто меня хранит великий, древнеегипетский Бог покоя и умиротворения Данунах!
-
On the lee
- Сообщения: 1002
- Зарегистрирован: 17 авг 2010, 14:51
Александр Габриэль
Когда и ты ушла, и все ушло,
перемешав семь нот в безумной гамме,
и жизнь моя, как битое стекло,
лежала у разлуки под ногами;
когда повсюду рушились миры
и даже солнце восходило реже,
а в телеке стенали “Песняры”
о Вологде и пуще в Белой Веже;
когда слова “потом”, “попозже”, “впредь”
казались футуристским жалким бредом,
когда хотелось лечь да помереть,
укрывшись с головой тяжелым пледом;
когда стихов горели вороха,
когда в воде не находилось брода,
а легкие вздымались, как меха,
от яростной нехватки кислорода,
казалось – гибель. Унесло весло,
а сердце раскалилось, словно в домне...
Но – все прошло. Ей-богу, все прошло.
Пройдет и то, что я об этом помню.
Когда и ты ушла, и все ушло,
перемешав семь нот в безумной гамме,
и жизнь моя, как битое стекло,
лежала у разлуки под ногами;
когда повсюду рушились миры
и даже солнце восходило реже,
а в телеке стенали “Песняры”
о Вологде и пуще в Белой Веже;
когда слова “потом”, “попозже”, “впредь”
казались футуристским жалким бредом,
когда хотелось лечь да помереть,
укрывшись с головой тяжелым пледом;
когда стихов горели вороха,
когда в воде не находилось брода,
а легкие вздымались, как меха,
от яростной нехватки кислорода,
казалось – гибель. Унесло весло,
а сердце раскалилось, словно в домне...
Но – все прошло. Ей-богу, все прошло.
Пройдет и то, что я об этом помню.
Только настоящее настоящее. И прошлое и будущее иллюзорны / Радар
вспомнилось у Багрицкого...
Конец Летучего Голландца
Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки,
Охрипшая труба закашляла в туман,
И бьют костлявые безжалостные руки
В большой, с узорами, турецкий барабан...
У красной вывески заброшенной таверны,
Где по сырой стене ползет зеленый хмель,
Напившийся матрос горланит ритурнель,
И стих сменяет стих, певучий и неверный.
Струится липкий чад над красным фонарем.
Весь в пятнах от вина передник толстой Марты,
Два пьяных боцмана, бранясь, играют в карты;
На влажной скатерти дрожит в стаканах ром...
Береты моряков обшиты галунами,
На пурпурных плащах в застежке - бирюза.
У бледных девушек зеленые глаза
И белый ряд зубов за красными губами...
Фарфоровый фонарь - прозрачная луна,
В розетке синих туч мерцает утомленно,
Узорчат лунный блеск на синеве затона,
О полусгнивший мол бесшумно бьет волна...
У старой пристани, где глуше пьяниц крик,
Где реже синий дым табачного угара,
Безумный старый бриг Летучего Косара
Раскрашенными флагами поник.
Конец Летучего Голландца
Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки,
Охрипшая труба закашляла в туман,
И бьют костлявые безжалостные руки
В большой, с узорами, турецкий барабан...
У красной вывески заброшенной таверны,
Где по сырой стене ползет зеленый хмель,
Напившийся матрос горланит ритурнель,
И стих сменяет стих, певучий и неверный.
Струится липкий чад над красным фонарем.
Весь в пятнах от вина передник толстой Марты,
Два пьяных боцмана, бранясь, играют в карты;
На влажной скатерти дрожит в стаканах ром...
Береты моряков обшиты галунами,
На пурпурных плащах в застежке - бирюза.
У бледных девушек зеленые глаза
И белый ряд зубов за красными губами...
Фарфоровый фонарь - прозрачная луна,
В розетке синих туч мерцает утомленно,
Узорчат лунный блеск на синеве затона,
О полусгнивший мол бесшумно бьет волна...
У старой пристани, где глуше пьяниц крик,
Где реже синий дым табачного угара,
Безумный старый бриг Летучего Косара
Раскрашенными флагами поник.
Веду астроконсультации на канале телеграмм: +7 964 348 7167
мария не плачет уже давно да и с какого ляда бы ей
о ком горевать раз она навсегда одна
мария бесстрастно в душу к себе заглядывает
и видит пыль и труху но не видит под ними дна
ей сорок пять а в глаза погляди все восемьдесят
ползут часы нескончаемой бечевой
куда идти в груди литую осень неся
куда идти а главное для чего
а жизнь бьет ключом на работе все лица пряничные
и каждый день как первое сентября
а все проблемки мелкие до фонаря лично ей
и что болтают люди тоже до фонаря
а дома с нее облетает улыбка липовая
вокруг никого и прятаться ни к чему
ты не бросай меня здесь шепчет мария всхлипывая
все пожила забери и меня к нему
…Вспышка. Слабеют путы ночного морока. Пахнет грозой, и воздух слегка дрожит. Мечутся мысли: «вот так это будет в сорок, а? Лучше бы мне до этого не дожить…». В окнах луна – полотно, ни одной зазубринки. Сон, если был, то вышел мгновенно весь. Кто-то стоит у детской кроватки в сумраке. Страшно. Мария знает, зачем он здесь.
Страшно... Дитя в кроватке сопит размеренно, спит глубоко, спокойно не по годам. Нет уж, Мария думает неуверенно, я моего ребенка им не отдам. Ладно, меня пошвыряли по всем обочинам жизни моей дурацкие виражи. Мне на роду много всякого напророчено… Ладно бы я, но его-то за что, скажи? Он-то повинен в чем, неразумный, маленький, видевший только пару десятков лиц, в жизни не выходивший из этой спаленки, он-то когда успел тебе насолить?! Слушай, Мария шепчет с мольбою в голосе, ты бы его оставил, а взял меня. Мне все равно в этом каменном мегаполисе жить без него – только ночи на дни менять. Я хоть сейчас готова, лишь позови меня, просто скажи "Мария", и все дела...
Господи, шепчет, значит, все дело в имени: имя и то, что мальчика родила…
Тихо. Мария, словно большая рыбина, судорожно вдыхает густую ночь. Знаешь… (тихонько) знаешь, ты отпустил бы нас. Мы ведь ничем не сможем тебе помочь...
«Что же, как скажешь» – слышен негромкий голос – и ––
Маша лежит в постели, открыв глаза.
На потолке и стенах рисует полосы
Утро – союзник юных шахерезад.
В кухне свистят негромко и что-то брякает,
В окна смеется утренний небосвод.
Маша вздыхает: «вот же приснится всякое!..»,
Гладит пока не слишком большой живот.
«Хватит валяться, вот же напала немочь-то» –
Думает, улыбаясь себе самой.
«Господи», – шепчет – «как хорошо, что девочка!
Как хорошо, что девочка, боже мой!"
(с) Павел Шульга
о ком горевать раз она навсегда одна
мария бесстрастно в душу к себе заглядывает
и видит пыль и труху но не видит под ними дна
ей сорок пять а в глаза погляди все восемьдесят
ползут часы нескончаемой бечевой
куда идти в груди литую осень неся
куда идти а главное для чего
а жизнь бьет ключом на работе все лица пряничные
и каждый день как первое сентября
а все проблемки мелкие до фонаря лично ей
и что болтают люди тоже до фонаря
а дома с нее облетает улыбка липовая
вокруг никого и прятаться ни к чему
ты не бросай меня здесь шепчет мария всхлипывая
все пожила забери и меня к нему
…Вспышка. Слабеют путы ночного морока. Пахнет грозой, и воздух слегка дрожит. Мечутся мысли: «вот так это будет в сорок, а? Лучше бы мне до этого не дожить…». В окнах луна – полотно, ни одной зазубринки. Сон, если был, то вышел мгновенно весь. Кто-то стоит у детской кроватки в сумраке. Страшно. Мария знает, зачем он здесь.
Страшно... Дитя в кроватке сопит размеренно, спит глубоко, спокойно не по годам. Нет уж, Мария думает неуверенно, я моего ребенка им не отдам. Ладно, меня пошвыряли по всем обочинам жизни моей дурацкие виражи. Мне на роду много всякого напророчено… Ладно бы я, но его-то за что, скажи? Он-то повинен в чем, неразумный, маленький, видевший только пару десятков лиц, в жизни не выходивший из этой спаленки, он-то когда успел тебе насолить?! Слушай, Мария шепчет с мольбою в голосе, ты бы его оставил, а взял меня. Мне все равно в этом каменном мегаполисе жить без него – только ночи на дни менять. Я хоть сейчас готова, лишь позови меня, просто скажи "Мария", и все дела...
Господи, шепчет, значит, все дело в имени: имя и то, что мальчика родила…
Тихо. Мария, словно большая рыбина, судорожно вдыхает густую ночь. Знаешь… (тихонько) знаешь, ты отпустил бы нас. Мы ведь ничем не сможем тебе помочь...
«Что же, как скажешь» – слышен негромкий голос – и ––
Маша лежит в постели, открыв глаза.
На потолке и стенах рисует полосы
Утро – союзник юных шахерезад.
В кухне свистят негромко и что-то брякает,
В окна смеется утренний небосвод.
Маша вздыхает: «вот же приснится всякое!..»,
Гладит пока не слишком большой живот.
«Хватит валяться, вот же напала немочь-то» –
Думает, улыбаясь себе самой.
«Господи», – шепчет – «как хорошо, что девочка!
Как хорошо, что девочка, боже мой!"
(с) Павел Шульга
У- Вэистое... боянистое...
Жил-был случайный человек по имени Чжан Ли.
Он в первый год не сеял рис - ни у подножий гор,
Ни на террасах над рекой, ни у восьмой скалы,
Где почва - лучшая из всех, что видел до сих пор.
И можно лишь вообразить труды Чжан Ли, когда
Он этот рис не поливал - у старого пруда.
Приходит следующий год, - едина цепь времён!
Чжан Ли - работает, как вол, не покладая рук:
На склонах гор и на холмах Чжан Ли не сеет лён,
И не растит его потом, - вложив упорный труд
В то, чтоб обильный урожай не собирать совсем
И игнорировать вдвойне непрошенный посев.
На третий год весна пришла, - Чжан Ли не сеет мак
В долинах, где густа трава и воздух шелковист.
С усердием, - как шелкопряд, когда грядёт зима, -
Не проверяет - вызрел он, прополот ли, мясист?..
А сколько времени и сил, и денежных затрат
Потребовалось, чтоб его вообще не собирать!
Вот так идёт за годом год, а урожай растёт -
Несеянной горчицы, льна, овса и конопли.
Всё больше трудится Чжан Ли, всё реже без забот
Проводит время, пострадав от щедрости земли.
И всё трудней - не убирать ненужный урожай
И независимым от дел себя воображать.
...И если вдруг, когда-нибудь, не посадив горох,
Ты обнаружишь урожай настурций и бобов,
То знай, что так же, как Чжан Ли, - себя не уберёг -
От иллюзорности трудов, поступков или слов.
И, как Чжан Ли не обрывал - плоды, ростки, цветы, -
Взгляни. Подумай. Убедись, - что стал таким же - ты.
Уходят люди, лишь Чжан Ли старается вовсю.
Не тратит попусту - ни дня на бренные труды,
Ни даже часа - для молитв Небесному Отцу...
Чжан Ли, случайный человек, бесформенней воды.
И вся немыслимая жизнь, которой дорожат, -
Ему - крупинка ржавчины на лезвии ножа.
Небесные цветы произрастают без корней,
Им неизвестны бури и не интересна - жизнь.
Ведь и твоя природа заключается - не в ней.
Но, на девятом небе, - непременно убедись,
Став облаком - в местах, где не летают журавли:
А не твоё ли имя произносят, как "Чжан Ли"?
(с) Чёрный Георг
Жил-был случайный человек по имени Чжан Ли.
Он в первый год не сеял рис - ни у подножий гор,
Ни на террасах над рекой, ни у восьмой скалы,
Где почва - лучшая из всех, что видел до сих пор.
И можно лишь вообразить труды Чжан Ли, когда
Он этот рис не поливал - у старого пруда.
Приходит следующий год, - едина цепь времён!
Чжан Ли - работает, как вол, не покладая рук:
На склонах гор и на холмах Чжан Ли не сеет лён,
И не растит его потом, - вложив упорный труд
В то, чтоб обильный урожай не собирать совсем
И игнорировать вдвойне непрошенный посев.
На третий год весна пришла, - Чжан Ли не сеет мак
В долинах, где густа трава и воздух шелковист.
С усердием, - как шелкопряд, когда грядёт зима, -
Не проверяет - вызрел он, прополот ли, мясист?..
А сколько времени и сил, и денежных затрат
Потребовалось, чтоб его вообще не собирать!
Вот так идёт за годом год, а урожай растёт -
Несеянной горчицы, льна, овса и конопли.
Всё больше трудится Чжан Ли, всё реже без забот
Проводит время, пострадав от щедрости земли.
И всё трудней - не убирать ненужный урожай
И независимым от дел себя воображать.
...И если вдруг, когда-нибудь, не посадив горох,
Ты обнаружишь урожай настурций и бобов,
То знай, что так же, как Чжан Ли, - себя не уберёг -
От иллюзорности трудов, поступков или слов.
И, как Чжан Ли не обрывал - плоды, ростки, цветы, -
Взгляни. Подумай. Убедись, - что стал таким же - ты.
Уходят люди, лишь Чжан Ли старается вовсю.
Не тратит попусту - ни дня на бренные труды,
Ни даже часа - для молитв Небесному Отцу...
Чжан Ли, случайный человек, бесформенней воды.
И вся немыслимая жизнь, которой дорожат, -
Ему - крупинка ржавчины на лезвии ножа.
Небесные цветы произрастают без корней,
Им неизвестны бури и не интересна - жизнь.
Ведь и твоя природа заключается - не в ней.
Но, на девятом небе, - непременно убедись,
Став облаком - в местах, где не летают журавли:
А не твоё ли имя произносят, как "Чжан Ли"?
(с) Чёрный Георг
-
Александр Филиппов
- Астролог
- Сообщения: 21110
- Зарегистрирован: 07 янв 2008, 17:38
-
Мальвина Карловна
- Сообщения: 2295
- Зарегистрирован: 26 июл 2015, 21:52
- Откуда: Омск
- Контактная информация:
-
Александр Филиппов
- Астролог
- Сообщения: 21110
- Зарегистрирован: 07 янв 2008, 17:38
Рассказ Рамона Антигуа
о прискорбных нравах, царящих
в долине Кауки
Фрагменты
Таверна под Отраминой —
ну, чистая развалюха.
Я встретился там с Мартином,
и был он весьма под мухой.
С ним рядом был Тоньо–Герцог,
и был он весьма под газом.
Сэр Грей же был очень рыжим,
нетрезвым и синеглазым.
У каждого лоб светился
сивушно–зеленым нимбом:
ведь пили они, как было
завещано нам Олимпом...
Когда же вино кончалось,
они не скребли в затылке,
поскольку у них в корзинах
позвякивали бутылки.
Чуть–чуть чересчур фривольно
звучали их прибаутки
про девушек непорочных,
забывших о предрассудке.
Слегка чересчур свободно
они распевали песни
про девственниц, позабывших
о грозной для них болезни...
Когда ж им делалось скучно,
взлезали они на мулов
и ехали прочь тропою
сатиров и вельзевулов.
Но помня о христианах,
рубивших вовсю неверных,
они поднимали кубки
во всех до одной тавернах.
И вот, поднимая рюмки
и прочие все сосуды,
включая пустую тыкву,
вели они пересуды,
которые в грех вводили
соблазном своим досужим
не только что незамужних,
но даже и тех, что с мужем.
Они на ногах почти что,
родимые, не стояли,
когда обнимали в Ларе
бочонки свои в подвале,
когда пять сирен приблудных
анисом их наливали,
доя кошельки любимых
при этом на сеновале.
Они не могли на речке
никак отыскать парома.
При этом шесть нимф дышало
на бедных парами рома.
И все же они успешно
управились с переправой,
вломившись в таверну к Нуньо
орущей вовсю оравой:
подайте, мол, ром и бренди,
добром ведь пока что просим.
И было сирен при этом
уже и не семь, а восемь...
Что ж, Нуньо умел спроворить
служанок своих и вина:
уж в Ларе безгрешны нимфы,
а тут и совсем невинны.
Явившимся грубиянам
они наполняли кубки
и явно назло задирам
свои задирали юбки.
Однако при всем при этом
их ласково величали
и даже их бальным танцам
учили потом в подвале,
а чтобы от хмеля бедным
избавиться было проще,
их нимфы потом водили
гулять по соседней роще.
Но, выпивши стременную
и на посошок глотнувши,
на мулов опять садились
заблудшие эти души.
Заблудшие эти туши
взбирались опять на мулов
и ехали прочь тропою
сатиров и вельзевулов.
Серебряные созвездья,
как свечи, в ночи дрожали,
и трое знакомцев наших
на север свой путь держали.
Петляла в ночи по рощам,
по взгорью тропа, по долу
и вывела их к притону
"У Розы из Боломболо".
Была эта Роза красной,
кривой и слегка хромою,
но гордо качала бюстом,
как будто пустой сумою.
Поэтому трое наших
проехали мимо шагом
и с нервами совладали,
лишь только припавши к флягам.
Поодаль спустились к броду,
где Каука пеной брызжет,
и в мутной воде набрякли
у них сапоги и бриджи.
Свой путь они кавалькадой
продолжили бестолковой,
и он их привел в таверну
под вывескою "Подкова".
Сей храм из фанеры с жестью
с фасаду, а также сзади
достоин был Шахрияра,
прильнувшего к Шахразаде.
Завидное заведенье:
ни склада в нем нет, ни лада,
но лампою Аладдина
и плаванием Синдбада
оно безупречно служит
от Ансы до Медельина
любому, кто утверждает,
что он до сих пор — мужчина...
Таверна под Отраминой —
ну, чистая развалюха.
Я встретился там с Мартином,
и был он весьма под мухой.
С ним рядом был Тоньо–Герцог,
и был он весьма под газом.
Сэр Грей же был очень рыжим,
нетрезвым и синеглазым.
Леон де Грейфф.
Перевод С. Гончаренко.
о прискорбных нравах, царящих
в долине Кауки
Фрагменты
Таверна под Отраминой —
ну, чистая развалюха.
Я встретился там с Мартином,
и был он весьма под мухой.
С ним рядом был Тоньо–Герцог,
и был он весьма под газом.
Сэр Грей же был очень рыжим,
нетрезвым и синеглазым.
У каждого лоб светился
сивушно–зеленым нимбом:
ведь пили они, как было
завещано нам Олимпом...
Когда же вино кончалось,
они не скребли в затылке,
поскольку у них в корзинах
позвякивали бутылки.
Чуть–чуть чересчур фривольно
звучали их прибаутки
про девушек непорочных,
забывших о предрассудке.
Слегка чересчур свободно
они распевали песни
про девственниц, позабывших
о грозной для них болезни...
Когда ж им делалось скучно,
взлезали они на мулов
и ехали прочь тропою
сатиров и вельзевулов.
Но помня о христианах,
рубивших вовсю неверных,
они поднимали кубки
во всех до одной тавернах.
И вот, поднимая рюмки
и прочие все сосуды,
включая пустую тыкву,
вели они пересуды,
которые в грех вводили
соблазном своим досужим
не только что незамужних,
но даже и тех, что с мужем.
Они на ногах почти что,
родимые, не стояли,
когда обнимали в Ларе
бочонки свои в подвале,
когда пять сирен приблудных
анисом их наливали,
доя кошельки любимых
при этом на сеновале.
Они не могли на речке
никак отыскать парома.
При этом шесть нимф дышало
на бедных парами рома.
И все же они успешно
управились с переправой,
вломившись в таверну к Нуньо
орущей вовсю оравой:
подайте, мол, ром и бренди,
добром ведь пока что просим.
И было сирен при этом
уже и не семь, а восемь...
Что ж, Нуньо умел спроворить
служанок своих и вина:
уж в Ларе безгрешны нимфы,
а тут и совсем невинны.
Явившимся грубиянам
они наполняли кубки
и явно назло задирам
свои задирали юбки.
Однако при всем при этом
их ласково величали
и даже их бальным танцам
учили потом в подвале,
а чтобы от хмеля бедным
избавиться было проще,
их нимфы потом водили
гулять по соседней роще.
Но, выпивши стременную
и на посошок глотнувши,
на мулов опять садились
заблудшие эти души.
Заблудшие эти туши
взбирались опять на мулов
и ехали прочь тропою
сатиров и вельзевулов.
Серебряные созвездья,
как свечи, в ночи дрожали,
и трое знакомцев наших
на север свой путь держали.
Петляла в ночи по рощам,
по взгорью тропа, по долу
и вывела их к притону
"У Розы из Боломболо".
Была эта Роза красной,
кривой и слегка хромою,
но гордо качала бюстом,
как будто пустой сумою.
Поэтому трое наших
проехали мимо шагом
и с нервами совладали,
лишь только припавши к флягам.
Поодаль спустились к броду,
где Каука пеной брызжет,
и в мутной воде набрякли
у них сапоги и бриджи.
Свой путь они кавалькадой
продолжили бестолковой,
и он их привел в таверну
под вывескою "Подкова".
Сей храм из фанеры с жестью
с фасаду, а также сзади
достоин был Шахрияра,
прильнувшего к Шахразаде.
Завидное заведенье:
ни склада в нем нет, ни лада,
но лампою Аладдина
и плаванием Синдбада
оно безупречно служит
от Ансы до Медельина
любому, кто утверждает,
что он до сих пор — мужчина...
Таверна под Отраминой —
ну, чистая развалюха.
Я встретился там с Мартином,
и был он весьма под мухой.
С ним рядом был Тоньо–Герцог,
и был он весьма под газом.
Сэр Грей же был очень рыжим,
нетрезвым и синеглазым.
Леон де Грейфф.
Перевод С. Гончаренко.
-
Александр Филиппов
- Астролог
- Сообщения: 21110
- Зарегистрирован: 07 янв 2008, 17:38
Comment ça va,Александр Филиппов писал(а):длинный ток... не осилил
или "длинные слова только расстраивают"...
-
Александр Филиппов
- Астролог
- Сообщения: 21110
- Зарегистрирован: 07 янв 2008, 17:38
-
Мальвина Карловна
- Сообщения: 2295
- Зарегистрирован: 26 июл 2015, 21:52
- Откуда: Омск
- Контактная информация:
-
Александр Филиппов
- Астролог
- Сообщения: 21110
- Зарегистрирован: 07 янв 2008, 17:38
понравилось?Aid писал(а):мило)
ну тогда... вот вам еще один юлин стишок:
Полчаса.
Оплыл закат багровой гематомой,
Сменились кашлем птичьи голоса,
Деревья тянут веток переломы
К болезненно — синюшным небесам.
А там, в закатном небе, неустанно,
Летят, кровавой ватой, облака.
И, как незаживающая рана,
Течет под ними сонная река.
И лихорадит ветер лист у клёна,
Мутнеет горизонта полоса,
И выступает на траве зелёной,
Испариной, вечерняя роса…
Откуда взяться мысли воспаленной?
И чем сознанье выжжено дотла?…
Да просто в поликлинике районной
Каких-то полчаса я провела!
Юлия К