Астропроцессор ZET

Ты спросила почему, я ответил.

Я не просил тебя давать мне совет про соответствие. Не отвечай, когда тебя не спрашивают, и будет всё ОК.

так я рассуждала в своем первом посте и вопроса там нет, будь внимательнее. но ты решил, как всегда, что внимание к тебе, вот и получил совет

ЖУРАВЛИ

Мир замкнутый, разомкнутая сфера,
Чей центр везде, поверхность же нигде
Вращается стрелой секундомера
В самой себе, в своей же пустоте.

Скула земли на студне океанов,
Закутан глаз морей туманом в сон,
И нитяной поток меридианов
Мостами параллелей иссечен.

На юге полюс набухает чернью,
Где дух туманов поит бурь коня,
Беззвучною ползет неспешной тенью
Улитка ночи по листочку дня.

Иголкою дрожат шипы-занозы –
На белом, на втором из полюсов,
У электромагнитной дикой розы
Восьми сторон земли, восьми ветров.

Константой, тяготения удавкой
Перевита планета наискОсь,
И бабочкой трепещет, как булавкой,
Вращенья осью проткнута насквозь.

А через высь небесного покрова,
От горизонта светло-синих дней,
До горизонта темного другого
Летит цепочка черных журавлей.

Так неизменно, с сотворенья мира,
Скользит, во всей Галактике одна,
По Времени планета, по эфиру,
Колечком журавлей окружена.

Плывут все вместе и поодиночке,
Курлыча хором, каждый – о своем,
Летит по небу в замкнутой цепочке
Последним каждый, каждый – вожаком.

К единственной стремясь, единой цели,
И возвращаясь каждый год назад,
Туда, куда давно все долетели
И никогда уже не долетят.

Моя судьба, мой мир, моя обитель,
На время жизни данная. И я –
Единственный на той планете житель,
Единственный свидетель бытия.

Я знаю, наблюдал неоднократно,
Их созерцая ночи все, все дни,
Что никогда не полетят обратно,
И никогда не спустятся они.

Где б ни был я – на середине мира,
Иль ноги свесив на краю земли,
Там через небо заданным пунктиром
Лететь куда-то будут журавли.

И для меня всего одна свобода –
Смотреть на средоточие чудес,
На вечное, с заката до восхода,
Полукольцо в мистерии небес.

Так, расплываясь слоем тонким воска,
Я, сам собой по самому себе,
Смотрю с планеты собственного мозга
На журавлей моей любви к тебе.
Автор: Барыбино

Big_Ear писал(а):ЖУРАВЛИ

Мир замкнутый, разомкнутая сфера,
Чей центр везде, поверхность же нигде
Вращается стрелой секундомера
В самой себе, в своей же пустоте.

Скула земли на студне океанов,
Закутан глаз морей туманом в сон,
И нитяной поток меридианов
Мостами параллелей иссечен.

На юге полюс набухает чернью,
Где дух туманов поит бурь коня,
Беззвучною ползет неспешной тенью
Улитка ночи по листочку дня.

Иголкою дрожат шипы-занозы –
На белом, на втором из полюсов,
У электромагнитной дикой розы
Восьми сторон земли, восьми ветров.

Константой, тяготения удавкой
Перевита планета наискОсь,
И бабочкой трепещет, как булавкой,
Вращенья осью проткнута насквозь.

А через высь небесного покрова,
От горизонта светло-синих дней,
До горизонта темного другого
Летит цепочка черных журавлей.

Так неизменно, с сотворенья мира,
Скользит, во всей Галактике одна,
По Времени планета, по эфиру,
Колечком журавлей окружена.

Плывут все вместе и поодиночке,
Курлыча хором, каждый – о своем,
Летит по небу в замкнутой цепочке
Последним каждый, каждый – вожаком.

К единственной стремясь, единой цели,
И возвращаясь каждый год назад,
Туда, куда давно все долетели
И никогда уже не долетят.

Моя судьба, мой мир, моя обитель,
На время жизни данная. И я –
Единственный на той планете житель,
Единственный свидетель бытия.

Я знаю, наблюдал неоднократно,
Их созерцая ночи все, все дни,
Что никогда не полетят обратно,
И никогда не спустятся они.

Где б ни был я – на середине мира,
Иль ноги свесив на краю земли,
Там через небо заданным пунктиром
Лететь куда-то будут журавли.

И для меня всего одна свобода –
Смотреть на средоточие чудес,
На вечное, с заката до восхода,
Полукольцо в мистерии небес.

Так, расплываясь слоем тонким воска,
Я, сам собой по самому себе,
Смотрю с планеты собственного мозга
На журавлей моей любви к тебе.
Автор: Барыбино

Мудлибло зверясь,
Мимо пролетая,
Они тебя обхерзлят там и тут.

При чём здесь журавлей
Свободных стая?

Прохвессора в психушке
ЗАДАДУТ!

Нравится - пробуй, небо ладонью черпай,темные капли смело лови губами.
В проруби ночи месяц - детеныш нерпы ластами держит облачный серый камень.
Бледные льдинки звезд на застывшей глади: вроде цветы, но тронешь - окоченеешь…
В этот зенит ли мчимся, удачи ради? Это вот небо молим о встрече с нею?
Мнилось: легки, летучи - да только где нам! Плен отлетевших снов безнадегой полон.
Чувствуешь, полночь тихо ползет по венам, капает вязкой болью на кафель пола?

Снова и снова просим о чем-то Бога. С возрастом шепот глуше и голос тише:
«Кроху тепла бы в души!..» Но это - много. Что ты в ответ, наивный, мечтал услышать?..
Хочется – веруй, что удержал навеки птицу надежды! Цвет – бирюза да злато,
Только без крыл. А стоит ли жить калеке?

Стираный ситец жизни то рван, то латан…
Сшей сарафан - да вряд ли наденешь в люди. Как ни крои - а видно: везде заштопан.
Я разучилась верить мечтам о чуде - проще уйти, не глядя, по лунным тропам,
Не обернувшись. Не для кого. Не стОит. Тусклым туманом памяти скрыло лица.
Кружатся в царстве холода и покоя льдистые перья сказочной синей птицы.
Думаешь – снег? Напрасно! Смотри, смотри же - почерк судьбы в подтаявших бликах света!

…Ветер бродячей псиной ладони лижет.
Эх, мой хороший...
Хочешь кусочек лета?..

(с) Алина Марк

Tatyana писал(а):Так штааа празднуем

да мы б и рады, канешна,. но... как в том стихе ...

Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно.
Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно.
Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету.
На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.

Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год.
Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того.
Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и, правда, хорош живьем?».
Еще немного - и будет лето, а все, что после, переживем.

Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему.
Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж.
Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед.
А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдет.

Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку – ноль.
Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль.
И она носит свой гордый профиль: в постель – сама, из нее – сама.
На кухне медленно стынет кофе, какое лето? – почти зима.

(с)Аксинья Александрова

Девочкаплачетшарикулетел...(
Окуджава БШ.

Siobhan - Шивон

Она пришла ноябрьской ночью,
Со мной оставшись до рассвета.
В её запястьях непорочных
Сквозили отголоски лета.
Всеядный ветер бился в стены,
Швырял обглоданные листья...
Ей нужен был сам факт измены,
А мне – её улыбка лисья.
Я утонул в атласных бёдрах,
Скрывающих волшебный лотос.
И лился дождь, хоть было вёдро.
Блуждающие над болотом
Огни – качались и мерцали.
Весь мир – пластинчатой гнилушкой
Казался. Танцевали цапли...
Я, позабыв своих подружек,
С восторгом наблюдал, как лунный
С её груди катился жемчуг.
Глядел в провалы глаз – и думал,
Что до сих пор не ведал женщин.
...Она ушла не попрощавшись,
– Воспоминанием о лете –
Из за ночь выращенной чащи, –
Чтоб больше никогда не встретить.
Ей нужен был сам факт измены.
– (К чему бежать от явных истин?..) –
А у меня с тех пор по венам
Течёт её улыбка лисья.

(с) Чёрный Георг

* * * *

Пора открыть осеннюю канистру,
и лету объявить переучет,
рояль в кустах съедает пианистку -
и по аллеям музыка течет.

Она течет, темна и нелюдима,
отравленная нежностью на треть,
и мы с тобой вдыхаем запах дыма,
заходим в парк и начинаем тлеть.

Твое молчанье светится молитвой
о городе из воска и сукна,
где мы с тобой, расписанные бритвой,
еще видны в малевиче окна.


Всходят звездочки над стишком:

* * * * * * *

мы с тобой из кина пешком,
возвращаемся до сих пор,
а навстречу – маньяк с мешком,
а в мешке у него – топор.

Он родился в Череповце,
специально приехал в Крым,
чтоб настигнуть нас в пункте С:
«Добрый вечер. Поговорим?»

Мы не долго будем кричать,
орошая кровью кусты,
и о нас напишет печать,
и объявят в розыск менты.

А могли бы встретить волхва,
и всю жизнь рассказывать, как
появились на свет слова,
ветер, звезды и наш маньяк.

А теперь гадай: из мешка?
Из бездонного Ничего?
Хорошо, что ночь коротка -
бесконечен список его.

ВОЛХВЫ

Ладно, золотце, ладно,
смирно, золотце, смирно,
разговоры в строю!
Повернули обратно,
напевая нескладно:
«Happy бездна to you,
happy бездна to you…»


(с) Алексндр Кабанов

червяк в кустах, сьедает пианистку,
а косточки собака обгрызет.
черепок ее поставят на окошко
и свечку внутрь воткнут.
и встретят праздник хэллуичик
с чертями чекнутся и так же все помрут.


не в склад,не влад. поцелуй корову в нос

Аннилори писал(а):...

(с) Алексндр Кабанов

хорошие... спасибо

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

АБ

Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники желтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.
И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать хоть миг об ином.

Что-то всеми навек утрачено.
Май мой синий! Июнь голубой!
Не с того ль так чадит мертвячиной
Над пропащею этой гульбой.

Ах, сегодня так весело россам,
Самогонного спирта - река.
Гармонист с провалившимся носом
Им про Волгу поет и про Чека.

Что-то злое во взорах безумных,
Непокорное в громких речах.
Жалко им тех дурашливых, юных,
Что сгубили свою жизнь сгоряча.

Где ж вы те, что ушли далече?
Ярко ль светят вам наши лучи?
Гармонист спиртом сифилис лечит,
Что в киргизских степях получил.

Нет! таких не подмять, не рассеять.
Бесшабашность им гнилью дана.
Ты, Рассея моя... Рас... сея...
Азиатская сторона!

Алиса так долго живет в плену зеркальных чужих миров. Она привыкает играть в войну, она укрепляет кров скелетами выдуманных врагов. Из скальпов – ее ковры. Ей кажется — только лишь пять шагов до выхода из норы. Ведь это немного – каких-то пять. Не десять. Никак не сто. Но нет направления, где искать, лишь стены, постель, и стол. Куда ни посмотришь – везде тупик. И марево пустоты. Алиса подушками душит крик и собственные мечты. Она разбивает себя саму, чтоб вновь поутру собрать. Но снова зрачки заливает муть, и больше и больше рать безудержных страхов, и каждый раз себя собирать трудней. Она заучила десяток фраз, чтоб выкрасить серость дней в иные оттенки. Но вот беда – оттенков почти что нет: кровавые кляксы, осколки льда, и яркий слепящий свет. Ее ожидают кровать и ночь, ощерив безумный лик…Ты девочке этой хотел помочь, да?
Запросто. Пристрели.

© Алина Марк

То є шмата до підлоги,
Що була сукенкою.
Гумаки натерли ноги,
Злипся рот цукеркою.
Жовтень пахне жовтим джазом
І вином з корицею.
Як не випестить одразу,
То віддасть сторицею.
День дощить. В пухнастий шалик
Душу позакутую.
Труїть сад мене із шалу
Ніжною цикутою.
Я бреду в блакитній манці.
Мокре серце гупає
У гугнявій лихоманці,
Збувшись шкаралупи. Є
Стьожка в тім старечім саду,
Миршава, а вивела
До весільного посаду
Моє серце. Вицвіла
Сукня? То прийдеться ліпша!
Фе — злиттю з підлогами.
Пахне осінь сім’ям вірша
Й потенційно — злогами…

2007 р.

© Ірина Цілик.

ощущаете ли вы всю глубину земли под своими ногами? до самого ее центра.
со всеми кротами и червяками, копошащимися в ней, и могилами умерших людей.
сквозь асфальт, бетон и метро.

ощущаете ли вы всю бездонность неба над своей головой? до самой последней звезды.
со всей мелкой птичьей сволочью, обосновашейся там.
со всеми мертвыми камнями, летящими в вакууме с непонятным смыслом.
и душами умерших людей, летающих меж этих камней.

ощущаете ли вы трехмерность мира, окружающего вас?
по настоящему трехмерны только птицы и рыбы, ну еще крановщицы башенных кранов.
а мы ходим по асфальтовой плоскости не поднимая глаз а сверху на нас смотрит небо смеясь своими звездами.

иногда меня пугает мысль о бесконечности вселенной.
ведь если она например бесконечна, то все вещество расползлось бы.
и никакой твердости в мире не было бы.
а я с радостью трогаю бутылку пива ощущая ее твердость своими руками.

граница мира есть! и что за ней? и есть ли там пиво?

Баллада морской воды

Море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы...
- Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?
- Торгую водой, сеньор мой,
водой морскою.
- Юноша с темной кровью,
что в ней шумит не смолкая?
- Это вода, сеньор мой,
вода морская.
- Мать, отчего твои слезы
льются соленой рекою?
- Плачу водой, сеньор мой,
водой морскою.
- Сердце, скажи мне, сердце,-
откуда горечь такая?
- Слишком горька, сеньор мой,
вода морская...
А море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.
(с) Лорка.

Все слишком быстро, почти мгновенно… резко, как лезвием вдоль по венам. Больно, сильней, чем виском об стену. Хочешь — ползи, если хватит сил.
Господи, ты натворил на славу, создал безделицу для забавы, высыпал в душу и лед и лаву, с пылью и патокой замесил. Сделал девчонку — ну, так, для скуки, споро приделал ей ноги-руки, вышвырнул — дескать, учи науки, а надоест — возвращайся в храм. Я и скользнула с его окошка, спрыгнула наземь пятнистой кошкой, пару шагов — и уже под ножкой тропка, ведущая по мирам…

Облако. Дерево. Ветка. Камень. Пруд, отороченный тростниками. Вязну у берега каблучками в мокром замусоренном песке.
Брюки испачкались. Ладно, мелочь! Холодно как-то: не в то оделась, но обжигает шальная смелость — мысли помчались, уйдя в пике…
Да ну какие теперь молитвы! Солнце по небу, как мед, разлито, и на весенней земной палитре желтый с зеленым переплелись!..
Красила губы дразняще-алым, жизнь представляла огромным балом…
Мне все казалось, что я летала, но улетела — куда-то вниз…
…Чашка вчерашнего винегрета. Дым незатушенной сигареты, в пепле — подтаявшие конфеты. Песни — перевранные, не в такт… Скатерть, прожженная под бутылью…мысли над рюмками:»Выпью?.. Вылью?..»
…Я подарила кому-то крылья, кажется, спьяну, за просто так…
Дальше — обрывками, крайне смутно, помнится — ночь протекала в утро струйками знобкого перламутра, каплями слез из усталых глаз…

Позже, уже осознав бескрылость, я, как умела, Ему молилась — что же мне делать, скажи на милость?….
Только ответа не дождалась.

Мне бы исправиться!
Нет, едва ли… На небесах от таких устали.
Кутаюсь в серость домашней шали.
Пульс лихорадочно учащен…

Эй, наверху…ну хоть кто-то слышит?

Дождь барабанит по гулкой крыше.
Ветер — то громче, то снова тише…

Бог… ты же слепишь меня еще?..

© Алина Марк

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы - Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка, издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

И.Б.