ага, картошка варилась, рыба запекалась,
вот такой поздний перекус у детей--из института только приехали.
вот и ошиблась, бывает
Стихи...
Модератор: Аид
Прощай.
Позабудь
И не обессудь.
А письма сожги…
Как мост.
Да будет мужественен
Твой путь,
Да будет он прям
И прост.
Да будет во мгле
Для тебя гореть
Звездная мишура,
Да будет надежда
Ладони греть
У твоего костра.
Да будут метели,
Снега, дожди
И бешеный рев огня,
Да будет удач у тебя впереди
Больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
Бой,
Гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
Которым с тобой,
Может быть,
По пути.
Иосиф Бродский.
Позабудь
И не обессудь.
А письма сожги…
Как мост.
Да будет мужественен
Твой путь,
Да будет он прям
И прост.
Да будет во мгле
Для тебя гореть
Звездная мишура,
Да будет надежда
Ладони греть
У твоего костра.
Да будут метели,
Снега, дожди
И бешеный рев огня,
Да будет удач у тебя впереди
Больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
Бой,
Гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
Которым с тобой,
Может быть,
По пути.
Иосиф Бродский.
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно -- возглас счастья.
Только в уборную -- и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более -- изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
(с) он же
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно -- возглас счастья.
Только в уборную -- и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более -- изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
(с) он же
А я говорил: бросай филфак, поехали на Аляску.
Заведём у юрты двенадцать собак, в полозья врежем коляску.
Будем встречать ледяной рассвет консервами из Канады,
Будем разглядывать волчий след, одеваясь в овечьи латы.
Какая теория прозы, ты что? А там океан и горы.
Там ветер смешался с водой и мечтой, порвав скалистые шторы.
Большая медведица ловит в воде звёздную жирную рыбу.
Там дорога из "где-то" ведёт в "нигде", минуя посёлок "либо".
Я точно тебе говорю: бросай. Ты видишь? Сегодня лето!
А ты собираешься что-то писать, учишь свои билеты,
И время на кофе и туалет, да кошку в комочке меха.
А нужен всего-то один билет, чтобы уйти, уехать.
Там будут живые: Ахматова, Блок - в виде цветных водопадов.
А по выходным там гуляет Бог. Любит, до полураспада.
Там всё, что ты даже не сможешь прочесть, можно потрогать руками.
Но вот ты заводишь будильник на шесть, говоришь, что завтра экзамен.
А я повторяю: поедем со мной к луне цвета спелой клюквы.
Хватит глотать, разбавляя слюной, чужие смыслы и буквы.
Поедем. Там тихо стучат топоры, бурлит золотая тина.
Там валят деревья в реки бобры, отстраивая плотины.
Засыпаешь. И книги твои храпят с чистых беспыльных полок.
Засыпаешь. Висит Иисус распят, поскольку тоже филолог.
Выхожу от тебя и российский флаг закрывает собой звезду.
Через время я нагружу собак и огней тебе привезу!
Чтобы было чем жечь а-четыре, а-три, и тетрадки и книжный шкаф.
Привезу медведицу: вот, посмотри. Не понравится - спрячу в рукав.
Я оставлю юрту с дубовым столом Экзюпери-пилоту.
Но, наверное, ты получишь диплом и устроишься на работу.
Что толку: творил, шевелил, бубнил, боролся с душой и с тушей?
И всё говорил, говорил, говорил, и требовал: слушай, слушай!
А, может, не нужно собак и юрт, не нужен рассветный мак...
Послушай, чего там вообще сдают?
Хочу поступить на филфак.
© Андрей Гоголев
Заведём у юрты двенадцать собак, в полозья врежем коляску.
Будем встречать ледяной рассвет консервами из Канады,
Будем разглядывать волчий след, одеваясь в овечьи латы.
Какая теория прозы, ты что? А там океан и горы.
Там ветер смешался с водой и мечтой, порвав скалистые шторы.
Большая медведица ловит в воде звёздную жирную рыбу.
Там дорога из "где-то" ведёт в "нигде", минуя посёлок "либо".
Я точно тебе говорю: бросай. Ты видишь? Сегодня лето!
А ты собираешься что-то писать, учишь свои билеты,
И время на кофе и туалет, да кошку в комочке меха.
А нужен всего-то один билет, чтобы уйти, уехать.
Там будут живые: Ахматова, Блок - в виде цветных водопадов.
А по выходным там гуляет Бог. Любит, до полураспада.
Там всё, что ты даже не сможешь прочесть, можно потрогать руками.
Но вот ты заводишь будильник на шесть, говоришь, что завтра экзамен.
А я повторяю: поедем со мной к луне цвета спелой клюквы.
Хватит глотать, разбавляя слюной, чужие смыслы и буквы.
Поедем. Там тихо стучат топоры, бурлит золотая тина.
Там валят деревья в реки бобры, отстраивая плотины.
Засыпаешь. И книги твои храпят с чистых беспыльных полок.
Засыпаешь. Висит Иисус распят, поскольку тоже филолог.
Выхожу от тебя и российский флаг закрывает собой звезду.
Через время я нагружу собак и огней тебе привезу!
Чтобы было чем жечь а-четыре, а-три, и тетрадки и книжный шкаф.
Привезу медведицу: вот, посмотри. Не понравится - спрячу в рукав.
Я оставлю юрту с дубовым столом Экзюпери-пилоту.
Но, наверное, ты получишь диплом и устроишься на работу.
Что толку: творил, шевелил, бубнил, боролся с душой и с тушей?
И всё говорил, говорил, говорил, и требовал: слушай, слушай!
А, может, не нужно собак и юрт, не нужен рассветный мак...
Послушай, чего там вообще сдают?
Хочу поступить на филфак.
© Андрей Гоголев
А меня никто не любит, только бесит,
Обвенчаться бы в июле - сладкий месяц,
Месяц ягодный, имбирный, мармеладный,
Но меня никто не любит, да и ладно...
А любили бы - на привязи б держали,
Посадили бы в пузатый дирижабль,
Подавляли бы характер мой мятежный,
Но меня никто не любит и не держит...
Я б сидела в дирижабле над столицей
И мечтала изловчиться и свалиться...
Слава Богу, нет финала в этой пьесе,
Ведь меня никто не любит, только бесит...
(с) Сола монова
Обвенчаться бы в июле - сладкий месяц,
Месяц ягодный, имбирный, мармеладный,
Но меня никто не любит, да и ладно...
А любили бы - на привязи б держали,
Посадили бы в пузатый дирижабль,
Подавляли бы характер мой мятежный,
Но меня никто не любит и не держит...
Я б сидела в дирижабле над столицей
И мечтала изловчиться и свалиться...
Слава Богу, нет финала в этой пьесе,
Ведь меня никто не любит, только бесит...
(с) Сола монова
)))YOLka писал(а):У нее про идиота с мусорным ведром хорошо, местно актуально...
то, что для тут актуально - вчера вытертос стёр...
но про мусорное - тожда...
Осень незаметно наступила,
Обострив душевный аскетизм,
Сотни неприкаянных дебилов
Заплутали в Мировой Сети.
.
В жизни идиота видно сразу -
Он стоит в пижаме у метро
И орет немыслимые фразы,
Потрясая мусорным ведром.
.
И пижама может быть хорошей,
И ведро с наклейкою "Dior",
Но никто из суетных прохожих
Не спешит вступить с ним в разговор:
.
Обсудить карьеру или внешность,
Что есть плохо, что есть хорошо, -
Очевидно, человек помешан,
А ведро имеет запашок...
.
Вас бы абсолютно не задело,
Как он понимает бытиё,
А в Сети совсем другое дело,
Тут в своей тарелке идиёт:
.
Вихрем налетает на страницы,
Где не знают про его синдром
И самоотверженно бранится,
.
Потрясая мусорным ведром!
(с) Сола Монова
Вона була красуня з Катеринівки.
Було у неї п'ятеро вже нас.
Купляла нам гостинчика за гривеник,
Топила піч і поралась гаразд.
Ходила в церкву, звісно, як годиться.
Гладущики сушила на тину.
Така була хороша молодиця
і мала мрію гарну і чудну.
У ті часи, страшні, аж волохаті,
коли в степах там хто не воював, -
от їй хотілось, щоб у неї в хаті
на стелі небо хтось намалював.
Вона не чула зроду про Растреллі,
Вона ходила в степ на буряки.
А от якби не сволок, а на стелі –
Щоб тільки небо, небо і зірки.
Уранці глянеш - хочеться літати.
Вночі заснеш у мужа на плечі.
Де б маляра такого напитати?
Навколо ж орачі та сіячі.
Уваживши ту мрію дивовижну,
приходив небо малювать шуряк.
Вона сказала: - Перестань, бо вижену.
У тебе, - каже, - небо, як сіряк.
Якийсь художник у роки голодні
зробити небо взявся за харчі.
Були у нього пензлі Боговгодні,
став на ослін, одсунув рогачі.
У нього й хмари вигинались зміями,
уже почав і сонце шюмінке.
Вона сказала: - ні, ви не зумієте.
Злізайте, - каже. - Небо не таке.
Вона тим небом у тій хаті марила!
Вона така була ще молода!
Та якось так - то не знайшлося маляра.
Все якось так - то горе, то біда.
І вицвітали писані тарелі,
і плакав батько, і пливли роки, -
коли над нею не було вже стелі,
а тільки небо, небо і зірки.
(с) Ліна Костенко
Було у неї п'ятеро вже нас.
Купляла нам гостинчика за гривеник,
Топила піч і поралась гаразд.
Ходила в церкву, звісно, як годиться.
Гладущики сушила на тину.
Така була хороша молодиця
і мала мрію гарну і чудну.
У ті часи, страшні, аж волохаті,
коли в степах там хто не воював, -
от їй хотілось, щоб у неї в хаті
на стелі небо хтось намалював.
Вона не чула зроду про Растреллі,
Вона ходила в степ на буряки.
А от якби не сволок, а на стелі –
Щоб тільки небо, небо і зірки.
Уранці глянеш - хочеться літати.
Вночі заснеш у мужа на плечі.
Де б маляра такого напитати?
Навколо ж орачі та сіячі.
Уваживши ту мрію дивовижну,
приходив небо малювать шуряк.
Вона сказала: - Перестань, бо вижену.
У тебе, - каже, - небо, як сіряк.
Якийсь художник у роки голодні
зробити небо взявся за харчі.
Були у нього пензлі Боговгодні,
став на ослін, одсунув рогачі.
У нього й хмари вигинались зміями,
уже почав і сонце шюмінке.
Вона сказала: - ні, ви не зумієте.
Злізайте, - каже. - Небо не таке.
Вона тим небом у тій хаті марила!
Вона така була ще молода!
Та якось так - то не знайшлося маляра.
Все якось так - то горе, то біда.
І вицвітали писані тарелі,
і плакав батько, і пливли роки, -
коли над нею не було вже стелі,
а тільки небо, небо і зірки.
(с) Ліна Костенко